В сентябре мы, художники Андрей Вацпан и Ваня Мишин, хотели представить свой фото-проект «Быть криком в 5:00 утра по местному времени» на Баренц-прайде в городе Киркинес, Норвегия, но нам отказали в визе, поэтому мы презентуем его в фото-журнале «Grandmama’s print». Этот материал является приложением к нашему исследованию, посвящённому явлению «распетушья» в Поморье, в котором мы бы хотели изложить ключевые аспекты нашего труда, как наша работа связана с «новым материализмом» и деколониальностью, а также манифестировать самоназвание и представить основания для его появления.
В текстах Т.Б. Щепанской и Т.А. Бернштам мы видим упоминание об явлении «распетушья» в Поморье, которое используется как пример распределения социальных ролей и деятельности в северных сообществах, а также символико-ритуальных представлениях этой деятельности. Ниже приводим цитату из статьи Щепанской о «распетухах»:
«В Архангельской и ряде других областей Русского Севера название человека неопределенной половой принадлежности, однако не только тех, у кого имелись биологические признаки гермафродитизма. В Архангельской обл. так называли людей мужского пола, внешний облик и поведение, занятия и образ жизни которых не соответствовали традиционным представлениям о роли и статусе мужчины. Человеку, не имевшему в глазах крестьян определенной половой принадлежности, трудно было вписаться в традиционное общество. Как правило, ему был уготован статус странника, убогого, нищего. В конце 1980-х гг. на р. Пинеге были записаны воспоминания местных жителей о нищем, известном под именем «Оля» или «Оля-дева», который бродил по деревням в довоенные годы. Его называли Р., поскольку в его одежде и поведении сочетались мужские и женские признаки: «Распетушье: одевался по-мужски, а плат сверху наложит. А пое по-бабьи». Иногда его нанимали в работники, причем не только на мужские, но и на традиционно женские работы. Например, вспоминают, как жительница д. Летопала (в среднем течении Пинеги) наняла Олю доить коров, когда сама порезала ногу. «Он коров доил, с подойником ходил», — говорят местные жители, приводя это как еще одно свидетельство «среднего» пола странника. Дойка была традиционно женским занятием, а подойник в народных представлениях и магических обрядах фигурировал как женский атрибут. Иногда Оля, надев платок, пел вместе с женщинами старинные песни.
Репутация людей, обладавших статусом Р., двойственна. С одной стороны, это нищие, о которых некоторые деревенские жители говорили как о слабоумных или «немножечко… не в себе». С другой — приписывали им особые, тайные знания и колдовские умения. Вышеупомянутый Оля-дева, по мнению пинежан, обладал способностью магически воздействовать на скотину: однажды он остановил и успокоил разъяренного быка, как говорят, «глаза ему заварил», брызнув водой. Оля занимался лечением скота, говорили, что его самого бык никогда не тронет, а когда надо было отвести корову на бойню, он только посмотрит ей в глаза — и она послушно шла. Репутация знахаря позволяла Оле наниматься в пастухи, что требовало, по мнению пинежан, магических знаний. Вместе с тем жители пинежских деревень побаивались странника-Р., подозревая, что он может не только лечить, но и колдовать — напускать порчу. По этой причине над ним не смеялись, несмотря на странности в его одежде и поведении, старались с ним не ругаться, подкармливали и пускали к себе ночевать. Неопределенность половой принадлежности в результате биологических аномалий или недостаточного усвоения полоролевых моделей поведения приводила, таким образом, к неопределенности социального статуса человека и невозможности его полноценного включения в социум. Он занимал промежуточные позиции странника, нищего, работника, имевшего случайные заработки, либо пастуха. Отношения с ним регулировались не столько нормами обычного права, принятыми между крестьянами, сколько сочувствием к убогому или поверьями о знахарстве и колдовстве, порче и общении с нечистой силой…»
Щепанская Т. Распетушье // Мужики и бабы… С. 515-516.