Road
The dérive (French: [de.ʁiv], "drift") is an unplanned journey through a landscape, usually urban, in which participants stop focusing on their everyday relations to their social environment. Developed by members of the Letterist International, it was first publicly theorized in Guy Debord's "Theory of the Dérive" (1956). Debord defines the dérive as "a mode of experimental behaviour linked to the conditions of urban society: a technique of rapid passage through varied ambiances." Though solo dérives are possible, Debord indicates "that the most fruitful numerical arrangement consists of several small groups of two or three people who have reached the same level of awareness, since cross-checking these different groups' impressions makes it possible to arrive at more objective conclusions." The dérive's goals include studying the terrain of the city (psychogeography) and emotional disorientation, both of which lead to the potential creation of Situations
- asphalt/
- sky/
- river/
- electricity/
- etc
Дорога, тропинка, путик
Ориентация, навигация
Нить ариадны (клубок), хлебные крошки Гензель и Греттель, cookie
«...население вполне обходилось для собственных нужд тропками и небольшими речками. Проезжие же дороги ассоциировались с приездом чиновников и "угоном" рекрутов в армию или призванных по распоряжению властей для различных работ людей. А ещё – с существенными человеческими и материальными затратами на устройство и содержание этих дорог. Малоокупаемые из-за слабого использования, эти дороги обычно содержались "натуральными повинностями" окрестных крестьян. После отмены крепостной зависимости, что затронуло и государственных крестьян, власти пытались эти виды работ сдавать с торгов, но опыт оказался неудачным. И не потому, что подрядчики оказались ворами. Они сами отказались от полученных, казалось бы, выгодных заказов, потому что крестьяне не соглашались выполнять работы за деньги, а если и соглашались, то работали недобросовестно. Поэтому в 70-е годы XIX века вновь вернулись к форме "натуральной повинности".
... крестьяне видели в дорожной повинности одну «мороку», хотя дороги приближали их к уездным и губернскому центрам, к столицам, к соседним селам. Ведь при налаженных путях легче было реализовывать продукцию своих промыслов, доставлять хлеб и другие товары. Однако крестьяне, по-видимому, считали, что дороги нужны прежде всего для чиновников, поэтому полагали, что это дело государственное. В 1820-е годы из-за дорожной повинности вспыхнул даже мятеж среди крестьян Ижемской волости тогдашнего Мезенского уезда.
В 1826 г. было решило провести через тайгу дорогу от Мезени до Пинеги. Ижемская волость находилась далеко от дороги, но ей также был выделен участок, который следовало расчистить, к примеру, с помощью наёмных работников, для чего пришлось собрать по 49 рублей с души. На волостном сходе ижемцы категорически решили отказаться от этой повинности. Земский исправник собрал крестьян и запер их в мирскую избу, решив взять измором. Те вынужденно дали подписку с обязательством приступить к работам, но затем начали направлять жалобы в столицу. Противостояние крестьян и губернских властей продолжалось шесть лет; в конце концов, строительство дороги решили произвести за счёт казны.
Этот участок дороги входил в состав 700-вёрстного пути на Печору и далее, в Сибирь, который называют «тайболой», поскольку большая его часть проходит по совершенно безлюдным местам. С.В. Максимов, путешествовавший по нему в 1856 г., писал: «приходилось ехать в длинной, узенькой, только одному сидеть, кибитке, предложенной любезною предупредительностью доброго человека в Архангельске, испытавшего на себе все невзгоды дальних дорог в губернии...»
К концу XIX века дороги государственного и губернского значения (к ним относились телеграфные просеки, военно-этапные, по которым «перегоняли» в отдалённые поселения ссыльных, а оттуда – призывную молодежь; почтовые и земские) строятся за счёт казны. Судя по воспоминаниям современников, дорожные работы и перевозка «казённых» пассажиров и грузов стали чисто женским делом. Женский труд ценился дёшево, мужчины же предпочитали зарабатывать реальные деньги на заводах.»
Татьяна Игоревна Трошина, д.и.н., профессор кафедры социальной работы и социальной безопасности САФУ
... крестьяне видели в дорожной повинности одну «мороку», хотя дороги приближали их к уездным и губернскому центрам, к столицам, к соседним селам. Ведь при налаженных путях легче было реализовывать продукцию своих промыслов, доставлять хлеб и другие товары. Однако крестьяне, по-видимому, считали, что дороги нужны прежде всего для чиновников, поэтому полагали, что это дело государственное. В 1820-е годы из-за дорожной повинности вспыхнул даже мятеж среди крестьян Ижемской волости тогдашнего Мезенского уезда.
В 1826 г. было решило провести через тайгу дорогу от Мезени до Пинеги. Ижемская волость находилась далеко от дороги, но ей также был выделен участок, который следовало расчистить, к примеру, с помощью наёмных работников, для чего пришлось собрать по 49 рублей с души. На волостном сходе ижемцы категорически решили отказаться от этой повинности. Земский исправник собрал крестьян и запер их в мирскую избу, решив взять измором. Те вынужденно дали подписку с обязательством приступить к работам, но затем начали направлять жалобы в столицу. Противостояние крестьян и губернских властей продолжалось шесть лет; в конце концов, строительство дороги решили произвести за счёт казны.
Этот участок дороги входил в состав 700-вёрстного пути на Печору и далее, в Сибирь, который называют «тайболой», поскольку большая его часть проходит по совершенно безлюдным местам. С.В. Максимов, путешествовавший по нему в 1856 г., писал: «приходилось ехать в длинной, узенькой, только одному сидеть, кибитке, предложенной любезною предупредительностью доброго человека в Архангельске, испытавшего на себе все невзгоды дальних дорог в губернии...»
К концу XIX века дороги государственного и губернского значения (к ним относились телеграфные просеки, военно-этапные, по которым «перегоняли» в отдалённые поселения ссыльных, а оттуда – призывную молодежь; почтовые и земские) строятся за счёт казны. Судя по воспоминаниям современников, дорожные работы и перевозка «казённых» пассажиров и грузов стали чисто женским делом. Женский труд ценился дёшево, мужчины же предпочитали зарабатывать реальные деньги на заводах.»
Татьяна Игоревна Трошина, д.и.н., профессор кафедры социальной работы и социальной безопасности САФУ
«"Weißt du was, Mann," antwortete die Frau, "wir wollen morgen in aller Frühe die Kinder hinaus in den Wald führen, wo er am dicksten ist. Da machen wir ihnen ein Feuer an und geben jedem noch ein Stückchen Brot, dann gehen wir an unsere Arbeit und lassen sie allein. Sie finden den Weg nicht wieder nach Haus, und wir sind sie los."»
Путики – это лесные тропы, обычно охотничьи, которые годами протаптываются поколениями одной семьи или общины. Эти тропы совпадают с путями миграции животных, которые выбирают их из-за ягодников, наличия питьевой воды и прочего.
Мой дедушка, выросший в деревне, в прошлом охотник, лесной пожарный и егерь, имел свои «путики». Когда он переехал в город вместе с бабушкой, он занялся переработкой – извлечением металлов из выброшенной техники и её починкой. По словам мамы дедушка говорил, что «теперь у него есть свои путики в городе, по ценным мусоркам». Моя мама выросла в городе, но каждое лето выезжала в деревню, поэтому у неё остались тёплые воспоминания о родном месте. Вместе с бабушкой они до сих пор ходят за грибами по протоптанным тропинкам, тоже своеобразным путикам.
Спустя двенадцать лет отсутствия нашей семьи в деревне туда привезли и меня. У меня наверняка нет таких же ощущений от деревни как у мамы, а тем более как у бабушки с дедушкой. Путики не передались мне по наследству.
Мой дедушка, выросший в деревне, в прошлом охотник, лесной пожарный и егерь, имел свои «путики». Когда он переехал в город вместе с бабушкой, он занялся переработкой – извлечением металлов из выброшенной техники и её починкой. По словам мамы дедушка говорил, что «теперь у него есть свои путики в городе, по ценным мусоркам». Моя мама выросла в городе, но каждое лето выезжала в деревню, поэтому у неё остались тёплые воспоминания о родном месте. Вместе с бабушкой они до сих пор ходят за грибами по протоптанным тропинкам, тоже своеобразным путикам.
Спустя двенадцать лет отсутствия нашей семьи в деревне туда привезли и меня. У меня наверняка нет таких же ощущений от деревни как у мамы, а тем более как у бабушки с дедушкой. Путики не передались мне по наследству.
